Н А Ч А Л О   И Г Р Ы

     Вдох. Выдох.
         смотри.
            с м о т р и.
     На то, как первые, пока ещё холодные лучи солнца разливаются жидким золотом над самой линией горизонта, степенно согревая холодную землю. Как превращают бескрайние просторы пустошей в настоящий океан — твой океан, — и слушай замедленный стук собственного сердца. Тебе, Полынь, предстоит долгий путь, и по возвращению в родные края ты станешь совсем другой.
     Она прикрывает янтарные очи, дышит полной грудью и подставляет морду резкому порыву ветра, пока у самой спина покрывается мурашками. Равнины купаются в зелени первых трав и бликах рождённого тьмой утра; всполохи света колышутся точно озёрная гладь, и Полыни кажется, будто она чувствует запах соли, мёда и — что куда важнее, — перемен.
     С уходом Дивного Астероида дышать стало как-то легче: чувство такое, словно до сих пор лёгкие были обвиты ядовитым плющом, сжимающимся с каждым днём всё сильнее в тугой клубок, но теперь побеги вдруг иссохли и зачахли, и Полынь, наконец, может вдохнуть полной грудью без колющей боли внутри. Ощутить запах первого вереска, кроличьей шубки и северных ветров, смешанных с чем-то неизвестным в той же степени, как и необратимым.
     Она не заглядывает далеко в будущее, пытаясь приоткрыть загороженную листьями папоротника новую тропинку (куда больше ей свойственно то и дело бросать короткий взгляд назад в прошлое), но сегодня ночью она получит новое имя и вместе с ним новую жизнь (новую себя), и лишь предки знают, во что всё это выльется.
     Полынь обвивает лапы пышным хвостом и облизывает губы, ощущая тревожно-приятный холодок в подушечках: знаете это чувство, когда вытаскиваешь репейник из спутанной шерсти? Не то, чтобы приятно, но приносит с собой облегчение. Она хмурится, сводя брови к переносице, и слегка сощуривает глаза, обводя взглядом главную поляну, и мысли о скором посвящении вытесняют свежие воспоминания о вчерашнем обвале в тоннелях, который унёс жизнь матери, и мог унести ещё несколько других, если бы наспех собранный отряд не подоспел вовремя.
     Из прошлой семьи не осталось никого. Она одна. Была, есть и будет, пусть и окружённая соплеменниками. В носу по-прежнему материнский запах, впитавшийся после ночи прощания, а в голове тяжесть, выраженная отсутствием сна уже вторые сутки. Но это ничего. Ей не впервой страдать бессонницей; не впервой терять кого-то — горечь утраты, кажется, впиталась в кожу и пробралась к самому сердцу ещё в тот день, когда Полынь сделала свой первый вдох, и с тех пор не покидает её ни на миг.
     Горькая судьба для той, что носит не менее горькое имя. Полынь с этим давно уже свыклась-смирилась, принимая как данность.
     Но стоит знакомому запаху ударить в нос, как уголки губ сами собой едва заметно тянуться вверх, и Полынь оборачивается на его источник, ощущая необъяснимое, но понятное для неё тепло — так лёд на речной поверхности тает. Всё беспокойство, весь потом гнетущих мыслей вдруг затихает, отодвигая проблемы и потери на второй план, но не стирая полностью, и Полынь расправляет плечи, ещё один раз (последний) мысленно прощаясь с матерью, чтобы затем окончательно её отпустить.

Отредактировано Полынь (2021-04-04 13:53:34)

Подпись автора

ПО ВОЛЕ ФРЕЙИ, ГИБКОЙ СЛОВНО СТАЛЬ, У КАЖДОЙ В СРОК ВРАСТАЕТ ТОНКИЙ СТАН
В ТУГУЮ СПИНУ, ЧТОБЫ ПОВЕСТИ, КОГДА НА ПОЛЕ ШУМ ЖЕЛЕЗНЫЙ СТИХ.

Сойка пахнет солнцем, оттепелью и луговыми цветами; не столько снаружи, сколько внутри. Она подходит к Полыни осторожно, словно боясь спугнуть, и будто становится меньше в размерах, когда с её губ срывается горчащие имя.
     Полынь ведёт ухом и смотрит на неё почти тепло (настолько, насколько вообще умеет); сердце в грудной клетке пропускает несколько ударов, когда воздух вокруг заполняется запахом железа, запахом крови.
     Тебе, Сойка, не место в душных пыльных тоннелях. Для тебя быть погребённой под толщей земли в кромешной темноте всё равно, что смерть, но ты остаёшься. Не бежишь в страхе и не молишь о спасении каждого Звёздного предка (сначала), но сжимаешь челюсть сильнее и упорно роешь очередной проход, надеясь, что рано или поздно он выведет тебя к свету. А Полынь только и может, что молча наблюдать за твоей исчезающей фигурой, ощущая за всё, что с тобой происходило и происходит, пожирающее чувство вины.
     Она жмёт уши к затылку, запинается на половине фразы, так и не договаривая вставшее костью в глотке «жаль», и это слово касается Полыни почти физически. Она замирает на фальшивом распутье от трёх до семи дорог, достаётся миру почти пустой, но с кристально чистым пониманием того, что мир так же хрупок, как и жесток. Лёгкий толчок, одно неверное движение, и всё пойдёт прахом, по ветру развеиваясь в одночасье, без какой-либо возможности восстановления.
     И вновь в сознание возвращается вчерашний день; также, как перелётные птицы возвращаются в родные края после зимовки. Память всюду настигнет, куда бы ни бежал, память срубит надежду под корень и отравит душу. У Полыни в ушах — множество голосов, взывающих к спасению; в носу — спёртый воздух и смерть; внутри — отчаяние. Если бы не Росянка, если бы не её мать, потерь было бы куда больше. Если бы не отец, потерь не было бы вовсе. А теперь, милая, бери и расхлёбывай то, чего ты не хотела.
          скули, но делай.
     Она облачается в ответственность за чужие решения, примеряет на себя проклятие рода собственного, и не может от всего этого отделаться-отмыться даже если с головой уйдёт под воду. Всё, что ей остаётся — это жить дальше с понимаем, что в её венах течёт кровь тех, кто едва не погубил целое племя.
     Полынь чувствует чужое дыхание где-то в районе плеча и делает короткий вдох, дёрнув кончиком хвоста.
     — Я не хотела, чтобы ты проходила через это, — на секунду замолчав, добавляет: — чтобы кто-то через это проходил. Прости меня, Сойка, — извинения выходят сдавленными, но искренними: Полынь понимает, что их слишком мало, и ещё понимает, что если она сейчас упразднит решение Дивного Астероида вернуть ремесло тоннельщиков, то все жертвы будут напрасны.
     А теперь всё, что остаётся — ждать. Все довольно страдали, и перекрёсток путей состоит из стекла. Здесь осколки и кровь, в отражении — рябь, а прорехи сплошь покрыты чернотой. Хватит ли сил, чтобы выжечь да вытравить её?
     — Как ты? Что Полдень говорит? Не хватится тебя? — щурится немного, растягивая губы в лёгкой улыбке, но та тут же сбивается широким зевком и чувством скопившейся за несколько суток усталости. Дай Предки добраться до Лунного Шпиля и не упасть с горных хребтов по дороге, иначе Полдень выдернет её с того света, чтобы затем отправить туда самому. — пока нас не будет, постарайся как следует поспать. Тебе нужны силы, и я хочу, чтобы ты крепко стояла на лапах, — и Полынь знает, что в Сойке достаточно сил, чтобы данное выполнить, но недавние события всё ещё слишком свежи в памяти, отражаясь цветными картинками.

Подпись автора

ПО ВОЛЕ ФРЕЙИ, ГИБКОЙ СЛОВНО СТАЛЬ, У КАЖДОЙ В СРОК ВРАСТАЕТ ТОНКИЙ СТАН
В ТУГУЮ СПИНУ, ЧТОБЫ ПОВЕСТИ, КОГДА НА ПОЛЕ ШУМ ЖЕЛЕЗНЫЙ СТИХ.

Начало игры

Ночь выдалась горькой и длинной. Такой бесконечно-непрерывной, столь напитанной чужой болью и усеянной бесчисленными заботами, что иной на его месте и вовсе разуверился бы в том, что она однажды закончится.  У Полудня подобных раздумий не возникало ― время в потоке искажалось, теряло свою значимость и сводило все мысли лишь к одному ― спасти. Всех тех, кого так отчаянно не хотела отпускать коварная мгла подземелий.
А потому рассвет ― долгожданный для многих ― стал неожиданностью для него. Когда первые лучи весеннего солнца очертили собой завершение бесконечной ночи, застав Полудня в целительской палатке над ворохом трав, кот на миг замер, словно потерявшись во времени. Рассвет принес с собой роковую необходимость подводить итоги и считать потери, но вместе с тем ― красоту нового дня и неизменную толику покоя.
Сегодня этот свет увидят почти все. Жаль лишь, что почти.
"Звездной охоты, храбрая кошка." ― Полдень на миг позволил себе закрыть глаза ― на полноценное прощание с погибшей Росянкой совсем не оставалось времени, ― "И спасибо тебе."
Ещё раз осмотрев пострадавших и убедившись в том, что ничья больше жизнь не находится под угрозой, целитель покинул палатку, шагнув в новый день, не оставляя за спиной никаких забот ― лишь добавив к ним новых. Длинная ночь подошла к концу, но впереди лежал не менее длинный путь.
В пасти Полдень сжимал широкий лопух, в который аккуратно были сложены разноцветные травы: ромашка, маргаритка, щавель да кровохлебка. Неизменный набор путника, чью горечь кот навсегда запомнил со своего первого путешествия к Лунному Шпилю. Тогда Сушеница была его наставницей на пути к Звездам, а ныне Полдень и сам впервые примерит роль проводника. В иное время целитель чувствовал бы волнение, но ныне волнения в нём не было ― все исчерпала тревожная ночь, оставив после себя лишь стремление делать то, что должно, да привычную усталость.
Вынырнув из полумрака родной палатки и ступив на общую поляну, Полдень ничуть не удивился, заметив и очертив глазами знакомый силуэт. Он знал, что Полынь будет здесь, собранная и готовая к путешествию. Им не нужно было сговариваться, чтобы отправиться в путь. Оба и без того все понимали.
Неожиданностью стала Сойка. Непривычно-молчаливая, исцарапанная, измученная кошмарами, бесконечно испуганная Сойка. Живая. Та самая, которую он ранее оставлял отдыхать и восстанавливать силы в палатке. Но разозлиться на ослушание целитель не смог. Злости в мире вполне хватало и без него. Потому Полдень лишь ненадолго замер, давая кошкам время ― совсем малую его часть. Двигаться к Лунному Шпилю нужно было скорее, пока день полностью не вступил в свои права.
Короткий вскрик Сойки ― отчаянное, громкое "нет" ― заставил кота вздрогнуть и в несколько быстрых шагов преодолеть разделяющее их расстояние. Готовые было сорваться с языка заверения в том, что ни за что и никогда её больше не отправят в тоннели, в последний момент стали поперек горла. Потому что он не мог дать ей такое обещание. Потому что это было не его обещание.
Вместо этого целитель лишь легко коснулся макушки серой кошки, обозначая тем самым своё присутсвие, и медленно помотал головой, все ещё сжимая в зубах свои травы, словно таким незамысловатым жестом он мог отмести прочь все её страхи. Видят звездные предки, он понимал их не хуже других.
― Полынь. ― негромко и мягко поприветствовал Полдень, наконец опустив на землю свою ношу и сосредотачивая взгляд на янтарных глазах ныне уже предводительницы. Веря, зная, что та сумеет сказать нужные Сойке слова.

начало игры

И вновь пришла весна. Первая на памяти и такая яркая, одарившая их  солнечными лучами, прижав к груди, согревшая  и растопившая  скопившийся  лёд.  От прошлых бед не оставалось ни следа. 
Вместе с морозами уходили и их невзгоды, рождая надежду в прекрасное и светлое будущее, которое они построят сами.  Надежда -  самый ненадёжный двигатель прогресса,  куда сильнее   вдохновляла вера. Если веришь сердцем, веришь чисто и открыто,  ты никогда не остановишься. 
С первым теплом, с первыми лучами  солнца,  с  журчащими ручейками и игривыми лёгкими кучевыми облаками   просыпалась вера, вера не угасала, но   могла  стаиться в самых глубинных уголках души, выжидая момента.
Этого момента.
В воздухе витал запах перемен,  серьёзных, глобальных, тех, что не оставят никого равнодушными. Они пройдутся, как лёгкий паводок, затронув абсолютно каждого и, будто взъерошив,  протрубят: время пришло. 
Время творить, двигаться дальше, расширяться и  начинать заново.
Золотое время для  перерождения  и   преобразования.  Мы словно гусеницы в коконе и вот, кокон раскрывается и пора бы уже раскинуть свои крылья и, взмахнув ими, взмыть в воздух, прямо к небу.
Весна всегда безжалостна к зиме. И нам нужно быть безжалостными к прошлым обидам, ошибкам  и разочарованиям, надо научиться начинать всё заново, с чистого листа и ясной улыбкой. Что ни происходит -  всегда, неизменно, приводит к лучшему исходу.
Через тернии -  к звёздам.
Это наш путь, наш опыт и наше будущее так же зависит от нас и наших действий, от принятых решений и нашей веры в  свои силы изменить свою реальность.  Пора  переворота, метаморфоз и реорганизаций.
Весна -  это наша природная революция, задающая темп. 
И в наших силах,  поддерживая  тот ритм, развиваться в нужном и правильном направлении, не страшась препятствий и трудностей, всегда двигаться, ошибаться, падать, расшибать колени, но обязательно  вставать и идти, улыбаться, смеяться, плакать и  снова смеяться, радоваться открытиям и страшиться перемен. 
Камни на пути -  наши шрамы,  призраки настоящего,  всего лишь пережитки. Когда-нибудь все   трудности превратятся  в   маленькие, большие, кровоточащие, еле заметные -  шрамы, но всё так же останутся  делом прошедшим, делом минувших дней. Главное знать и верить, что  за  самой тёмной и непросветной мглой следует  по-истине удивительной красоты рассвет.
Пускай это будет их рассвет.
Их яркое солнце, греющее их, любящее их, детей своих, никогда не оставляющее даже в самые  смутные времена.  Пускай оно зажигает  сердца, как огоньки, как фонарики и пускай те светят во мгле ночной, освещая путь  только вперёд и ни шагу назад.
Зарина верила, горела и томилась идеей, что эта весна, этот сезон Юных Листьев, принесёт им   то, чего они так ждали. Даст простор для   деятельности и мысли, для новых свершений и, конечно, новых ошибок. Кто  ошибается - тот дурак. Но дураки учатся на ошибках и тогда они уже не дураки. 
Она хотела, что бы их путь не был лёгким, но был светлым и таким же прекрасным и неповторимым.   Она хотела ошибаться, но на ошибках -  учиться и, конечно, двигаться дальше.  Зайти так далеко, как никто  никогда раньше не заходил и её не пугала неизвестность, её  беспросветность.   Сумрак -  её второй дом, часть её души,  ведь во мгле скрыты всегда самые ценные сокровища, главное рискнуть  и протянуть к ним руку, коснуться и взять, прижать к груди.
Ей хотелось  быть тем самым светлячком, огнём, что  прокладывал дорогу и не страшился  тех монстров, что   прятались в самых мрачных тенях.  А огонь, горевший в ней, надежда  и  стремление -  поделиться ими со всеми,  зажечь и в них часть той веры, что была и в ней самой, росла и крепла, пуская корни и давая свои ещё маленькие, но перспективные почки. Когда-нибудь из них распустятся самые прекрасные цветы и эти цветы будут символом перерождения, восхода их солнца.
И это зарево разольётся  маревом, накрывая всех и всюду, как покрывалом,   вплетаясь  в каждую травинку, в каждый росток, проникая в землю и в суть вещей, рождаясь истиной, исходя  испариной, росой и наполняя воздух каждой своей клеточкой.
Впуская и впитывая  всё, что нас окружает, преобразовывая.  Зарница была отражением той действительности,  что окружала всех нас, она не была кем-то особенным,  она была просто девчонкой, девчонкой, что впитывала и являла миру то, что вобрала в себя. Конечно, всё  проходило через внутреннюю призму, преломляясь и меняясь, но это изменчивость так же была  её окружающим миром, она вдыхала её и выдыхала, как приливы и отливы -  неизменная череда.
Смена времен года всегда несла что-то новое в нашу жизнь,  меняла нас, кого-то ломала, кого-то спасала и залечивала раны,  она преломляла нашу реальность, изменяя курс и вектор  развития событий, а мы менялись вместе с ним. 
В конечном итоге всё всегда зависит от наших решений и нашего выбора,  но мы  всегда  отражали в себе  окружающую нас действительность.
И сейчас этой действительностью была  весна, что  несла за собой  шлейф  не лёгкой ноши, трудностей, терзаний и метаний,  переживаний и  ошибок, но всё это вело к новой действительности и мы шли этой дорогой ступая на каждый попадавшийся камень осознанно, понимая  все риски и принимая их, но было что-то впереди, что было ярче этих невзгод -  свет в конце туннеля. И вера, ведущая  вперед, дай Звёздное племя, не угаснет и не покинет нас и мы встретим этот свет счастливые, наполненные той лёгкостью от пройденного пути с саднящими  мышцами, напоминающими сколько преград минуло.
Ни шагу назад -  С  такой по-детски наивной полу-улыбкой Зарина  прощалась с этим днём,  мысленно завершая его, она знала, скоро будет рассвет.
Рассвет, что затмит эту глухую ночь.
И она была готова.

Подпись автора

 
«  -  Нельзя просить у звёзд исполнения желаний
                        и при этом ничего не предпринимать »

аватар -  Полынь

> Шаг навстречу солнцу <

Хотелось бы сказать, что она проснулась вместе с солнцем, но увы, когда первые лучи позолотили поляну лагеря и уже находящихся на ней ранних пташек-котов, Серебринка всё ещё крепко спала, уткнувшись носом в моховую подстилку. Произошедшее накануне вызвало в ней целую бурю эмоций: она едва-едва перебралась в палатку оруженосцев, её новое гнёздышко ещё даже не обзавелось запахом хозяйки, а привычка первым делом направлять лапы в негостеприимную теперь детскую ещё не утратила силы. И надо же такому случиться, что её новоиспечённый наставник вместе с отрядом воителей попал под обвал практически сразу после посвящения! Она дожидалась его возвращения в лагере, от нетерпения сгорала - а его внесли, втащили вслед за остальными, помятыми, пропылёнными, изломанными. Кто-то шёл сам, тяжело хромая, а кто-то... кто-то уже не дышал.

Палатка целителя мигом заполнилась до отказа, но в неё никого не пускали. Серебринка узнала только, что он жив и ранен не столь серьёзно, но, как и прочие, должен отлежаться до полного выздоровления. А что это значит для  неё? А для неё это значит, что фактически ничего, кроме имени, не сменилось, и кошечка продолжает оставаться пленницей этого оврага. Так что и вставать на заре резона никакого не было.

Серебринка проснулась только от крика, донёсшегося с поляны - там как будто спорили о чём-то. Она подняла голову, звонко чихнула от зацепившегося на нос кусочка мха, и резво поднялась на лапы. Раз уж полноценное обучение откладывается, надо ловить хотя бы любые интересные события в самом лагере, чтобы не позеленеть со скуки, как вот эта вот сухая мягкая подстилка, упрямо не соглашающаяся пропахнуть своей новой обладательницей, будто говорящая с укором: "да какой из тебя оруженосец? до сих пор даже обход территорий не сделала! твоя шубка не пахнет ничем примечательным, что можно было бы запечатлеть на мне". Серебринка с досадой пнула глупой моховой ком лапой и выбралась из норы, щуря ясно-лазуревые глазёнки от слепяще-яркого света.

Всё, что успела увидеть юница, это два хвоста - рыжий и пёстрый - скрывшиеся за холмом, подпирающим поляну с одного бока. Что бы тут интересного ни происходило, она поспела только к самому финалу - к Сойке, стоящей посреди поляны и вскинувшей голову в бодром приветствии, завидев - нет, не Серебринку - собственную ученицу. Серби вздыхает, рассеянно отряхивая гладкую шубку от - вот же приставучие! - оставшихся мховых пылинок. Нет, эта подстилка явно что-то против неё имеет! Потягивается, с наслаждением разминая мышцы, и в несколько резвых прыжков добирается до большого пня, возвышающегося посреди поляны. Мышцы мучительно требуют разрядки, стонут о хоть мало-мальской тренировке, и Серебринка, подпрыгнув, цепляется коготками за рельефную пористую кору, делает рывок, подтягиваясь - и оказывается наверху, на плоском грязно-жёлтом кругляше, откуда может взирать даже на взрослых соплеменников сверху вниз. Когда она сама вырастет, то сможет забираться сюда с одного прыжка. Зато ещё несколько лун назад такой подъём был ей не по силам! Кошечка выкатывает грудку, щурясь и ловя мордочкой солнечные лучи и порывы свежего ветра, доносящего с территории запахи тёплой земли, прошлогодней травы и просто будоражащий душу ни с чем не сравнимый аромат приближаюшихся Юных Деревьев. Это её первые Юные Деревья, и ей предстоит воочию наблюдать, как оголённая пустошь, сбросившая громоздкие снежные одежды, принаряжается свежей травой, лиловым вереском и полевыми цветами.

- Привет! - звонко мяукает Серебринка, взмахивая хвостом, как флагом, и обращая на себя внимания Сойки и Зарницы. - Какие планы?

Нет-нет, она вовсе не напрашивается, как вы могли такое подумать! Но если её вдруг пригласят на совместную тренировку или прогулку, отказываться глупо, правда ведь? А Сойка вполне справится с двумя ученицами. Хотя она ещё совсем недавно вышла из целительской... Ну ладно, если не будут тренироваться, тогда выпадет случай расспросить, каково там в тоннелях!  Интересно ведь, жуть! Так что в любом случае останемся в выигрыше.

Подпись автора

     

В бездонных глазах Сойки — загнанный стах, в ясном взоре Полыни — знакомая уже горечь. Полдень хотел бы не видеть ни того, ни другого, но его собственные глаза — затуманенные усталостью и грустью — привычно открыты и неизменно внимательны. Полдень знает, что страх и горечь не уходят сами собой, не стираются в пыль под прессом из нужных слов. Полдень знает, что нужно время. Полдень умеет ждать.
Когда Полынь обращается к Сойке, целитель слегка кивает головой — жест неосознанный, больше нужный ему самому. В нём вера смешивается с поддержкой, превращаясь затем в согласие. Кот видит, как подбирается Сойка, как перестают дрожать её плечи и яснеет взгляд. Полдень не сдерживает одобрительной улыбки — и не пытается сдержать.
— Многим из нас теперь предстоит найти себе путь.— соглашается он со словами Полыни, а после добавляет чуть насмешливее и мягче, — Пока нас не будет, вы уж проследите за лагерем, чтобы хотя бы это место у нас осталось.
Он выдыхает из легких воздух, расслабленно и почти примирительно. Невольно облизывает губы, глядя на то, как легко и быстро Полынь проглатывает целебные травы. Терпкий вкус их всё ещё стынет на языке — не так давно целитель съел свою собственную порцию. Полынь, в отличие от него, от этого вкуса не морщится. В конце концов, что есть горечь для той, что носит её в собственном имени?
— Постарайся отдохнуть, — бросает напоследок Сойке, прежде чем двинуться вслед за удаляющейся спиной. В целительскую палатку больше не гонит — знает, что после слов Полыни кошка вряд ли согласится безвольно сидеть на месте, — и приглядывай за всеми. Пожалуйста.
В несколько легких прыжков догоняет Полынь. И откуда только силы берутся после бессонной-то ночи? Наполняет мысли предчувствие чего-то — то ли встречи со звездами, то ли долгожданных перемен. Обводит быстрый взгляд притихший лагерь, любуясь напоследок. Полнится сердце знакомым теплом. Место, в которое неизменно хочется возвращаться.
— Как скажешь. — соглашается с Полынью целитель, не спрашивая даже, куда и зачем они идут. За ней он готов следовать хоть в гущу Сумрачного леса, если кошка попросит. 

> граница ветра и грозы

Птенец чувствует приятную боль в мышцах, у него ноют мышцы задней поверхности бёдер, тянет в лопатках, болит даже пресс, но то было приятное ощущение натруженности, Птенец буквально чувствовал, как пробегает электрическими разрядами по мускулатуре боль, при этом ученик ощущал невообразимое удовлетворение, воспринимая это ощущение как плод старательных тренировок с Полынью. Птенец вытягивается всем своим длинным телом, прогибается в спине, вытягивает лапы максимально вперёд и тянется, выползая из палатки оруженосцев, возвещая о своём прибытии хрустом суставов.

На главной поляне, к слову, и без него было столпотворение — краем глаза Птенец замечает бронзовый отсверк шерсти полыни и машет хвостом на прощание, не уверенный, правда, увидела ли его наставница данный жест. Бледные глаза оглядывают мельком остальную часть поляны, в глаза кидается целая компания кошек, в состав которых входят Сойка, Зарница, Анемона и Серебринка. Птенец пару раз деловито проводит языком по лоснящейся тёмной шкуре и не остаётся на месте ни на минуту, решает мгновенно присоединиться к компании соплеменниц, замечая, как одна из них наступает передней лапой на хвост Серебринки.

— Привет, девчонки! - светит клыками в белозубой улыбке, заговорщицки подмигивает каждой из прекрасных соплеменниц, — Чем занимаетесь? Я услышал, что у вас намечается тренировка, разрешите присоединиться? У меня как раз наставница к Лунному Шпилю ушла, нечем заняться, — тараторит, пожалуй, слишком активно, буквально задавливая фразами собеседниц, но любезная клыкастая улыбка почти в буквальном смысле обезоруживает.

Зарница кажется спокойной, как будто бы сбивающе с толку безразличной, но Сойка чувствует неравнодушие, скользнувшее змейкой через её осторожные слова. Струны души растроганно звенят, как всегда, чувствительные к малейшему колебанию. Пролетает мимо ушей даже колющее «выглядишь неважно», от которого обидчивая Сойка могла бы сдуться, но вместо этого пожимает плечами. Она старается улыбнуться как можно более искренне, но получается немного вымученно.
– Тяжёлые выдались дни, – на выдохе признаёт она. Как хотелось бы ей всегда показывать себя с лучшей стороны, особенно перед младшим поколением, но источник, откуда Сойка всегда черпала силы, в последнее время совсем выдохся и почти иссяк. Скудного ручейка едва хватает, чтобы всего лишь не валиться с лап от усталости, физической и моральной. Она вдруг понимает, что на самом деле не выспалась, и на то, чтобы отоспаться, ей не хватит и целой недели. Впрочем, теперь у неё были вещи поважнее сна: новое наставление Полудня.
Она не успевает даже сформировать следующую мысль, не то что сказать её вслух, как на них снегом на голову сваливается Серебринка. У Сойки едва заметно дёргается хвост от неожиданности, но она мгновенно приходит в себя и весело улыбается. Ей нравится эта неусидчивая егоза, пусть где-то в самой глубине души она и рада, что обучение Серебринки доверили не в её лапы.
– Планы самые грандиозные, – мурлычет она, пригладив языком дерзко топорщащийся клок шерсти на пятнистом боку ученицы. От участливого вопроса Зарницы у Сойки по спине пробегает довольная дрожь – ей всегда приятно видеть, как проявляется отзывчивость в других, а особенно в той, кого она должна наставлять на путь истинный. – Например…
Юным кошкам так и не удаётся узнать примера, поскольку её прерывает появление Анемоны. От повышенного внимания к себе Сойка окончательно смущается: в конце концов, ей досталось чуть ли не меньше всех, что там переживать? В палатке всё ещё лежат те, на чью долю выпали тяжёлые травмы. Конечно, устроила она хорошенькое представленьице прямо на главной поляне, на виду Звёздное племя весть у кого! Нет, нужно сейчас же выкинуть всю эту ерунду из головы и пойти развеяться.
– Я в порядке, спасибо, – с искренней признательностью отвечает она, нерешительно переводя взгляд на Анемону. Её шутливая охота на Серебринку сразу же поднимает настроение фыркнувшей в усы Сойке, такой же непостоянной, как непоседливый котёнок. Всего одно мгновение, и мрачные думы развеяны и забыты – по крайней мере, на ближайшее время. – Неплохой улов!
Когда к ним присоединяется Птенец, у Сойки, отвыкшей от больших компаний, чуть что не идёт кругом голова. Она тихонько вздыхает, удивляясь сама себе, и приветственно взмахивает хвостом, посмеиваясь над манерой речи оруженосца. Однако когда в речи Птенца мелькает Лунный Шпиль, она изумлённо округляет глаза и издаёт едва слышимое «о…», только сейчас соображая, что к чему. Глупая, глупая Сойка, даже не попрощалась полноценно с Полынью, даже не пожелала ей удачи в нелёгком пути! Злясь сама на себя, она досадливо прижимает уши, забывшись, – как всегда, почти показывая лихорадочные строки мыслей прямо на лбу. Мышиноголовая…
– Ла-адно… – разочарованно тянет она и тут же спохватывается,. Вдруг Птенец подумает, что она расстроилась из-за его появления? Она бы на его месте подумала точно так! – Ох, ну и вздор у меня в голове! – восклицает Сойка извиняющимся тоном и даже встряхивается, как будто показывает, как выбрасывает его прочь. – Вот что, есть у меня идея поумнее, чем сидеть здесь на собственных хвостах. Посмотрим-ка лучше на что-то интересное! – заговорщицки подмигнув Анемоне, она устремляется к выходу из лагеря, махнув хвостом в знаке приглашения за собой.

→ Пастбище

► Gavin DeGraw -  Fire

« в этом мире тот, кто стоит на месте, ничего не добьется »

Сойка одаривает  её кроткой полу-улыбкой и на  выдохе признаётся, что последние дни были не из лёгких. Но не такого признания ждала Зарина, ей хотелось знать больше, глубже и проникновенней.  Всё осталось скрыто в дымке,  размытые, туманные фразы, вводящие в  заблуждение и дарящие смутное ощущение « спокойствия  »  и  чувства, что всё хорошо.
Да, всё прекрасно.
Лучше быть не может, правда? 
Яростно сверкнули глаза,  на мгновение в них загорелся огонь, готовый обжечь острым язычком пламени любого, кто рискнёт дотронуться до него, но после  это пламя   смиренно  погрузилось в тишину, будто бы его поместили под толщу воды, но гореть оно  не перестало и билось оно, в истерике,  не способное дотянуться.
«  Но что же от тебя так  пахнет травами?  » -    Видимо это было то, о чём они не могут разговаривать.
Определенно догадки были, но Зарница хотела слышать это от Сойки.  Слышать из её уст,   сказанное её словами.  Но настаивать не стала, поумерив свой пыл лишь плотно сжала губы и  чуть улыбнулась краешком.
Улыбка вышла натянутая, искусственная, даже отчасти вымученная.
Продолжать эту тему ей не хотелось, дожимать  -  в чём смысл?
Доверие  строится на  добровольном выборе обоих сторон. Доверие - очень тонкая и чуткая вещь, ею сложно заручиться и так же сложно добиться и так легко потерять. 
Потерять  доверие наставницы ученица не хотела, поэтому принимала её ответ таким, какой он был. Даже если он её не удовлетворил.
Она прекрасно понимала, что порой сложно говорить о чувствах,  о своих проблемах и переживаниях, ведь это глубоко личное, то что скрыто от посторонних глаз.   Разве так легко впустить в свой мир другого?
Открыться, довериться без толики сомненья  предстать пред ним нагой.
Доверие - это сложно.  Даже более того - это страшно, неизвестно, туманно и пугающе. Ты можешь быть  близок с многими, но  по-настоящему  -  только с собой. И всё потому что никто не поймёт нас самих так, как понимаем мы себя, как чувствуем мы свои струны души, ощущаем их тонкие и лёгкие вибрации. 
Не стоит винить тех, кто не готов вам довериться, возможно, это вы не готовы их принять.
Разговор шел дальше своим чередом, ответ за ответом диалог продолжался и вёл в своё русло. Зарница уже едва улавливала отдалённый смысл,  отчасти погруженная в свои мысли и раздумья, но всё же понимая  суть  всего происходящего вокруг неё.
И пускай её взор сейчас был направлен внутрь себя, она всё же  ловила отголоски фраз и слов, выстраивая последовательность логической цепочки. 
Так никто и не утвердил тренировки, всё погрузилось в какую-то тайну бытия, чем же они всё-таки займутся было  так и не понятно, но столь ли это было важно?  Ей казалось, что общий настрой не выражал готовность к проведению каких-либо  тренировочных действий, но она могла глубоко ошибаться, принимая собственные суждения за общее настроение.
Впрочем, когда Сойка рванула с поляны в сторону  бескрайних земель племени Ветра,  тут уже были ненужны слова, ведь было понятно, что вопрос о их дальнейших действиях  решится по мере развития событий и не стоит спешить и бежать впереди паровоза.
Жизнь очень бывает непредсказуема и может подкинуть очень удивительный сюрприз, поэтому планы - это лишь  попытка сыграть в Бога.  Мы можем планировать, строить, разрушать и снова возводить свои цели, но всегда вмешается что-то, что мы не сможем контролировать и обуздать и имя этому   случай.
Зарина представляла себе  картину мира как беспорядочно царящий хаос во всём,  мы не можем его контролировать  и управлять им, но он имеет огромное влияние на нас.  Порой этот хаос  довольно гармоничен и может даже отчасти  быть взаимосвязан и цикличен, поддаваться объяснению, но чаще всего  понять его природу нас просто не дано.
Вот и сейчас, мы можем планировать что угодно, но сбудется ли это -   дело случая.
Поэтому Зарина  старательно отметала мысли о предстоящем, концентрируясь на настоящем.  Сойка уже убежала и была такова, так что за ней надо было поспевать и ученица, не раздумывая,   тоже сорвалась с места и юркой стрекозой устремилась вслед за своей соплеменницей, оставляя остальных позади.
Ей не хотелось ждать пока тронется каравай, ей хотелось быть ближе к его началу и тоже вести  его навстречу солнцу.

Пастбище

Подпись автора

 
«  -  Нельзя просить у звёзд исполнения желаний
                        и при этом ничего не предпринимать »

аватар -  Полынь