[nick]Горицвет[/nick][status]пока все вокруг скрывает тяжелый морок[/status][icon]https://funkyimg.com/i/3c5w9.png[/icon][sign]О ГЕРОЙСТВЕ НЕ СТОИТ ВЕСТИ РЕЧЕЙ, РАЗ УЖ ВЫЖИЛИ ВОПРЕКИ.
                                                      ВДАЛЕКЕ ПРОБИВАЕТ СКАЛУ РУЧЕЙ
ПОД БЕССМЕРТНОЕ ‘БЕРЕГИ’.[/sign]

     А пока за спиной темнота и ширь, совершенный итог всего. Выдыхает размеренно колючий спёртый воздух, да веки отяжелевшие прикрывает: если что и умело свести с ума, то успешно его свело. Глаза закрыты — и вновь накатит. Да, так устроена любая жизнь, так устроен мир. Нет предела в мерцающей круговерти — сказка горит, как факел. Вместе с ней за плечами Горицвета горит всё остальное.
     Чуть ссутулится, наткнётся взглядом на Полынь и кивнёт, мол, готова ли идти, а та лишь прижмёт уши к голове да хвостом взмахнёт: прости, появились дела, но не скажет ни слова; Горицвету они не нужны, чтобы всё понимать. Улыбнётся уголками губ, пожмёт плечами и мысленно пожелает удачи, надеясь, что та не зайдёт в тоннели слишком далеко, потому что даже там её будет поджидать Дивный Астероид. Куда бы она не пошла, его тень вечно за ней попятам. Не отстаёт, не пропадает даже без солнца, но лишь терпеливо наблюдает, чтобы однажды сомкнуть на тонкой шее свои желтеющие зубы.
     Как знать, может, и над ним висит чья-то тень, только и ждущая как бы скорей утащить под землю?
     Знакомый запах разных трав бьёт в нос, в голове летая по-спирали, и Горицвет позволит себе улыбнуться так, как не улыбался уже довольно давно. То ли устал слишком, то ли притворяться сил в себе не находит. Должен светить, быть маяком — и старается изо всех сил, — а у самого внутри не более, чем пустошь выжженная с перекати-поле. Однажды это всё закончится. Однажды он, наконец, вздохнёт с облегчением, наберёт воздуха полную грудь и пропустит по телу дрожь мурашек, осознавая, что всё это было не зря, а пока что он терпит. Терпит пристальные взгляды брата. Терпит его недоверие, его жестокость, терпит всё, что только способен вытерпеть, и постепенно покрывается трещинами.
     — Давненько мы так не выбирались, — больше в пустоту, чем кому-то из них; больше — себе. — самое время размять кости и наглядно поучить вас уму-разуму, — треплет Анемону по макушке тяжёлой лапой, и смеётся глухо-скрипуче, хвостом легко ударяя по носу Полудня.
     Как же они выросли. Слишком сильно и слишком быстро; совсем скоро вовсе забудут о родичах и будут сами по себе. К лучшему, наверное. Всякий ведь через такое проходит, и в итоге всё, что останется у тебя в конце пути — ты сам.
     — Полыни вот повезло больше, чем вам: она от меня удрала как кролик, почуявший неладное, а вы двое теперь не отвертитесь, — шутит, конечно, прикрывая внутреннее беспокойство. Бедная девочка с рождения не знала отцовской любви от того, от кого больше всего стремилась её получить, но слава Предкам обрела некое её подобие от Горицвета; получила то, что он мог ей дать.
     Всю свою жизнь отдавал не себе, но кому-то, пропуская её словно песок сквозь когти. Грех жаловаться, ибо имеет то, о чем и не мечтал, и чем безмерно гордится, но ощущение пустоты не исчезает даже после стольких стараний. Кажется, будто мог сделать больше, получить то, чего не достаёт, а что достал — едва ли засуживает; синдром самозванца. Кажется, дыра внутри у них семейное, только вот каждый из братьев заполняет её по-разному.

Подпись автора

ПО ВОЛЕ ФРЕЙИ, ГИБКОЙ СЛОВНО СТАЛЬ, У КАЖДОЙ В СРОК ВРАСТАЕТ ТОНКИЙ СТАН
В ТУГУЮ СПИНУ, ЧТОБЫ ПОВЕСТИ, КОГДА НА ПОЛЕ ШУМ ЖЕЛЕЗНЫЙ СТИХ.