тише.
         тише.
             тише.
     Резкий, жадный вдох — так выброшенные на берег рыбы пытаются поймать воздух. Полынь дышит тяжело, сглатывает нервно и бегает глазами из стороны в сторону, едва удерживаясь за пока ещё сонное сознание. Сквозь вены рвётся сбитый пульс, сердце в рёбрах бьётся почти болезненно, а в голове полный сумбур.
     Тёмная тень скользит по кромке ночи, оставляя за собой слабый запах, и в нём отчётливо улавливается ненависть. Пожирающая, смеющаяся надрывно, смертельная. Полынь тихо выскользнет из палатки и успеет заметить нечёткий силуэт, скрывающийся в высокой сухой траве — опасность.
     Время поворачивается вспять.
     Она следует за неразличимой фигурой попятам, прячется за грязно-снежными сугробами и молится предкам, чтобы оказаться неправой. Молится, что она просто ошиблась. Но в тот самый момент, когда (не)знакомец замирает прямо у зияющего входа предводительской палатки, всё внутри рушится да бьётся, превращаясь в развалины.
     Полынь знает, что он не справится — просто не хватит сил. Знает, чем всё это закончится, и, видят предки, она была бы лишь рада данному исходу, но чувство долга и плещущаяся на дне души привязанность не позволяют отвернуться и закрыть глаза. Всё нутро кричит ей «уходи, оставь эту войну», но Полынь делает шаг.
     Назад дороги нет.
     Теперь только вперёд.
     — Плющевик, — окликнет его негромко-твёрдо ровно в тот момент, когда лапа соплеменника почти перейдёт порог, и тот обернётся, заставляя Полынь покрыться мурашками от увиденного выражения морды. Говорит, мол, ты сама знаешь, что так будет лучше. Не останавливай меня, просто сделай вид, что не видела, да уходи поскорее и не мешайся, и Полынь нахмурится, вытягивая шею вперед. — не делай этого. Даже не смей, — но он словно не слышит. Говорит, что без Дивного Астероида племя, наконец, вдохнёт спокойно. Что с ним одни лишь страдания, и что без него будет намного лучше; не врёт. Но кем будет Полынь, если позволит предводителю погибнуть от когтей собственного соплеменника? Кем она будет, если позволит умереть отцу?
     всё верно;
         она будет им.
     Взгляд моментально покрывается ледяной кромкой, а под ней — раскалённая лав плещется и шипит. Полынь ощерится, напряжёт каждую мышцу и взмахнёт хвостом, мысленно взывая к здравомыслию Плющевика, но не успеет, и небо вместе со всеми звёздами рухнет Полыни аккурат на голову точно крышка деревянного гроба, подписывая приговор им обоим.
     Она кидается на Плющевика за секунду до того, как тот опустит занесённую над Дивным Астероидом лапу. Вопьётся клыками в плечо, когтями полосуя бок, и зарычит утробно — сама себе возвела рукотворный ад. Туловище под ней бьётся, царапается и кусает со всех сил, но Полынь отступать не намерена, ибо знает, что уже отдала душу Звездоцапу. Не чувствует ничего, кроме запаха-вкуса крови, и слышит только проклятия в свой адрес и просьбы сдаться.
     Не может.
     Чужая шерсть застревает в пасти вместе с ошмётками плоти, и Полынь окрашивается в алый цвет — на рыже-огненных пятнах его почти не видно. Жмёт уши к голове, вздымает загривок, и окаменевшие в тренировках-боях мышцы проступят буграми по всему телу, превращаясь в броню. Плющевик рычит, плюётся кровью, хрипло смеётся и едва уже держится на лапах, а Полынь глаз с него не сводит. Ей больно. Чертовски больно где-то в груди, и страшно. Но то не страх убийств_смерти, то страх самой себя. Она боится ту, в кого превращается, и кто после будет смотреть на неё из отражения каждой лужи. Полынь не страшится собак, лис, двуногих и каких-то выдуманных монстров; в действительности монстр сидит внутри неё.
     Прежде, чем Плющевик успевает договорить, взывая к рассудку (забавно), Полынь вновь бросится вперёд и с силой сомкнёт челюсти на глотке соплеменника — щёлкнет ни то в ушах, ни то в его шее, и тело под Полынью вдруг обмякнет, слегка подёргиваясь в предсмертных конвульсиях.
     Она разожмёт пасть только когда всякое движение прекратится, а от привкуса железа на языке не останется и следа (проще: когда она к нему привыкнет). Кровь струится из уголков губ, капает на пол палатки с липкой шерсти, и Полынь выдохнет, позволяя себе поднять взгляд на Дивного Астероида, выпрямляясь ещё выше и сильнее, как будто только что собственными лапами не отняла у товарища жизнь. Как будто не превратилась в убийцу.
     А теперь, милая, хоть складывай себя под землю, закапывая на глубину, хоть топись в ближайшей воде — содеянное тобой не отменить и не исправить.
     Янтарные глаза на миг блеснут осознанием, чтобы после вновь вернуться к привычному холоду, и Полынь впервые после битвы почувствует острое желание сблевать, но ощущения невозможно выхаркать из тела; невозможно выплюнуть из душонки.
     — Я сделала то, что должна, — вот только сама себе не верит, а за спиной уже раздаются чужие шепотки. За спиной ей в затылок уже дышит смерть.

Отредактировано Полынь (2021-04-20 18:10:22)

Подпись автора

ПО ВОЛЕ ФРЕЙИ, ГИБКОЙ СЛОВНО СТАЛЬ, У КАЖДОЙ В СРОК ВРАСТАЕТ ТОНКИЙ СТАН
В ТУГУЮ СПИНУ, ЧТОБЫ ПОВЕСТИ, КОГДА НА ПОЛЕ ШУМ ЖЕЛЕЗНЫЙ СТИХ.