Некоторые шутили о том, что Лещеспинка предпочел бы каждый Совет оставаться в лагере, вылизывать пустые рыбьи кости и дремать на посту, чем таскаться через всю территорию до нейтральной земли. В шутки разное закладывают, и эта звучала правдиво.
Но Лещеспинка любил Советы. Пусть и уставал от них, как королева от родов.
Просто все там его так или иначе раздражали, от одной и другой морды чужеплеменной искрились шерстинки, и Лещеспинка наслаждался возможностью кидать недобрые взгляды, толкаться широким плечом и занимать самое неудобное место. Неудобное для других, естественно. Предводителей с высоты всем было видно, но за Лещеспинкой сиделось плохо. Приходилось тянуть шею и отвлекаться на его подергивающиеся уши и ленивые почесы. Он зевал, хмыкал и отвлекал.
Поэтому Лещеспинка был почти рад. Он брел за прочими речными котами, которые стекались в одну стайку, словно серебристые мальки, и тут же разлетались друг от друга прочь. Ну точно рыбы - никакого спокойствия, воду мутят и хвостом вертят без продыху. Лещеспинка даже среди чужаков не выглядел столь лишним, как в своем родном гибком племени. Он и не жаловался, жалуются обычно полукровки и нелюбимые котята, а в Лещеспинке не нашлось ни того, ни другого.
Он просто сразу удался у матери хорошо. Не отлично, но удовлетворительно. Лещеспинка всегда находился на планке "где-то между". Между "сойдет" и "неплохо". Про него ничего толкового, конкретного сказать было нельзя. Серый кот, без звезды во лбу.
Лещеспинка оскалился на оруженосца чужого племени, совсем котенка, и тот нахохлился в ответ. Так расстарался, будто собирался в бой, но лапки задрожали, и Лещеспинка покачал головой. У него сегодня настроение было смешливое и легкое, как после теплой мышки или мелкого карасика. Приятно, но не давит.
Оруженосца он не стал трогать, минул его, утратив все внимание, обратился к гибким спинам и хвостам. Уже много всяких, да не все. Кто только пришел, кто еще в пути. Было время осмотреться и достать кого-нибудь всем собой, поскалить клыки и разойтись. На Совете что хорошо - драку не учинить. Поэтому Лещеспинка мог покрасоваться и не бояться получить в ответ новый шрам от чужих загнутых когтей. Безопасность и неприкосновенность. Хорошее дело.
Он прошелся совсем чуточку, выбирая кого подтянутого и малознакомого. С памятью у Лещеспинки не то чтобы было худо, но ему до других котов не было большого дела. Потому и не трудился запоминать каждого, приостанавливался лишь на самых ярких. Мог сказать примерно: эту видел, и этого, и ту...
А вот его нет. Могло подзабыться, могло казаться, но так сразу ничего не приходит на ум. Черный, красивый, тихий, - пойдет. Лещеспинка встряхнулся, чуть не сбил кошку подле себя, разбрасывая лапы, и резво двинулся напрямую.
Кота он задел боком, заставил пошатнуться. Лещеспинка был, как сом - трудно удержать, легко получить хвостом. Жирный и скользкий. Он приостановился, вгляделся. И правда что-то новое. Здоровый уже лоб, а на Совете впервой?
Говорят, что голову тоже тренировать нужно. Но Лещеспинка был ленив что в бою, что в мыслях своих. Может, и правда забыл. А может, что правда не видел. Все может быть, а гадать - дело целительское.
Поэтому Лещеспинка не гадает.
Он просто говорит, косовато улыбаясь: "О, прости".
Сожаления в его голосе не слышится.